Осознание, как и опознание смыслов, относится к деятельности мышления человека. В стратегии опознания эффективность мышления автора находится в прямой зависимости от объема знаний, в частности знания специальных отрезков действительности, системных элементов специальных и общих контекстов – моделей и их фрагментов. Однако существует прямо противоположная точка зрения: «…По логике гештальт-психологов, многознание – это психологическая основа глупости, ибо именно систематизированные прошлые знания препятствуют нахождению решения в проблемной ситуации, загоняя мысль в колею «известного» [1].

Один из основателей гештальт-психологии М.Вертгеймер – в ходе изучения на большом эмпирическом материале (эксперименты с детьми и взрослыми испытуемыми, беседы, в том числе и с А.Эйнштейном) способов преобразования познавательных структур – пришел к выводу о несостоятельности не только ассоцианистического, но и формально-логического подхода к мышлению. От обоих подходов, подчеркивал он, скрыт его продуктивный, творческий характер, выражающийся в «перецентрировке» исходного материала, его реорганизации в новое динамическое целое. Вводимые Вертгеймером термины «реорганизация, группировка, центрирование» описывали реальные моменты интеллектуальной работы, подчеркивая ее специфически психологическую сторону, отличную от логической.

В своем анализе проблемных ситуаций и способов их решения, Вертгеймер выделяет несколько основных этапов мыслительного процесса:

1. Возникновение темы. На этом этапе возникает чувство «направленной напряженности», которое мобилизует творческие силы человека.

2. Анализ ситуации, осознание проблемы. Основной задачей этой стадии является создание целостного образа ситуации.

3. Решение проблемы. Этот процесс мыслительной деятельности в значительной степени неосознан, хотя предварительная сознательная работа необходима.

4. Возникновение идеи решения – инсайт.

5. Исполнительская стадия.

«Проблемная ситуация может выступать для субъекта новой, неорганизованной и требовать творческого решения именно потому, что она никак не включена в целостную структуру его наличных знаний. Тогда решение как организация ситуации есть получение нового знания, которое обогащает и перестраивает эту структуру. Таков эмпирический случай, исходный для построения гештальт-теории. Более распространен, однако, другой случай, когда ситуация зависима от прошлого опыта, т. е. уже организована субъектом, причем может быть для него привычной, бесконфликтной. Но если такая ситуация становится проблемной, то это значит, что она неразрешима именно в уже существующей, наличной своей организации. Тогда решение задачи (понимание ее основного конфликта и т. д.) является переорганизацией, переструктурированием проблемной ситуации. В этом случае, наиболее трудном психологически, прошлый опыт только препятствует решению, которое также объективно требует его перестройки» [2].

«Проблемная ситуация» обычно задает толчок для формирования логических, причинно-следственных связей между объектами действительности. Для ряда областей практики преждевременное построение таких связей в мышлении ведет к неэффективности самого процесса мышления. «Само видение проблемности – разное у представителей разных уровней и типов освоения объекта. Одна и та же ситуация этим профессионалам предстает совершенно в разных обличьях, затрагивает стимульные точки разной природы и в итоге приводит (или не приводит) к проблемным ситуациям разной природы» [3].

Тот характер мышления, который применим для  поиска в области точных наук, с имеющимися четкими условиями и формулировками задачи, в области создания текста далеко не в той же степени эффективен.

Проблемная ситуация – «…это довольно смутное, еще не очень ясное и малоосознанное впечатление, как бы сигнализирующее: что-то не так, что-то не то, – пишет А.В.Брушлинский, подчеркивая субъективность этого состояния, как бы самопроизвольно возникающего в ходе деятельности. – В ходе жизни и деятельности субъекта одна ситуация сменяет другую, но при этом совсем не обязательно возникает мышление. Далеко не всякая ситуация в жизни является проблемной, т. е. вызывающей мышление. Проблемная ситуация означает, что в ходе деятельности человек натолкнулся, часто совсем неожиданно, на что-то непонятное, неизвестное, тревожащее и т. д.» [4].

Трудности для автора нередко возникают уже на стадии анализа ситуации и постановки проблемы. На практике здесь действительно нередко начинает мешать «старый» опыт, «старое» видение ситуации. Внимание автора не активируется привычными данными контекста, а сам контекст не всегда может «сам предложить» нечто объективно новое. Пересложить, переосознать ситуацию по-новому, найти ее новый признак часто не удается только из-за недооценки субъектом собственных возможностей и «права» на новое видение.

Нередко формально-логическому характеру мышления в практике журналистов противопоставляют так называемое «творческое», «свободное», мышление, основанное на ассоциативной связи смыслов. Однако на деле такой «способ мыслить» чаще выливается в поток сознания, в котором становится совершенно невозможно контролировать прагматику создаваемого текста.

Проблемная ситуация – элемент формально-логического мышления. Однако такой тип мышления не является единственным или универсальным. И тип мышления определяется в первую очередь типом мотивации, инициирующим процесс мышления. Как мы уже писали выше, автор способен мотивированно связать свою  практику с реализацией важнейшей потребности (в парадигме психологии) – потребности познания, потребности в поиске смыслов. Этот – бытийный – аспект деятельности автора текстов * основан на духовных ценностях человека, на осознании места мышления в жизни субъекта в целом. Причем вопрос для субъекта заключается, конечно, не в том, необходимо ли ему мыслить в принципе (трудно было бы найти «немыслящего» автора текстов), а в том, какое качество придавать процессу мышления.

Отношения «знак – реципиент» как бы разворачиваются в сторону самого субъекта, самого автора. Открываемый смысл – через знак – приобретает индивидуальное значение для субъекта. Автор сам становится реципиентом создаваемого им в работе над текстом знака.

Попробуем выявить, какой тип мышления автора максимально эффективен при ориентации на поиск внутренне значимых для субъекта смыслов. Методика в целом только выиграет в плане эффективности, если обучаемыми будут задействованы разные типы мышления.

Наибольшее распространение в специальной и методической литературе получила теория  конвергентного и дивергентного способов мышления. Конвергентные интеллектуальные способности – в виде уровневых, комбинаторных и процессуальных свойств интеллекта – характеризуют один из аспектов интеллектуальной активности, направленной на поиск единственно правильного (нормативного) результата в соответствии с заданными условиями и требованиями деятельности. При решении задач по созданию текста, описанных нами в «методике опознания», задействуется в основном конвергентный характер мышления.

«Дивергентные способности (или креативность) – это способность порождать множество разнообразных оригинальных идей в нерегламентированных условиях деятельности. Креативность в узком значении слова – это дивергентное мышление (точнее, операции дивергентной продуктивности, по Д.Гилфорду), отличительной особенностью которого является готовность выдвигать множество в равной мере правильных идей относительно одного и того же объекта. Креативность в широком смысле слова – это творческие интеллектуальные способности, в том числе способность привносить нечто новое в опыт (Ф.Баррон), способность порождать оригинальные идеи в условиях разрешения или постановки новых проблем (М.Уаллах), способность осознавать пробелы и противоречия, а также формулировать гипотезы относительно недостающих элементов ситуации (Е.Торренс), способность отказываться от стереотипных способов мышления (Д.Гилфорд).

В качестве критериев креативности целесообразно рассматривать комплекс определенных свойств интеллектуальной деятельности:

1. беглость (количество идей, возникающих в единицу времени);
2. оригинальность (способность производить «редкие» идеи, отличающиеся от общепринятых, типичных ответов);
3. восприимчивость (чувствительность к необычным деталям, противоречиям и неопределенности, а также готовность гибко и быстро переключаться с одной идеи на другую);
4. метафоричность (готовность работать в фантастическом, «невозможном» контексте, склонность использовать символические, ассоциативные средства для выражения своих мыслей, а также умение в простом видеть сложное и, напротив, в сложном – простое)» [5].

В большинстве исследований при оценке креативности во внимание принимались, как правило, первые два показателя: количество сформулированных испытуемым идей и степень их редкости по сравнению с ответами других испытуемых. Со временем, однако, выяснилось, что указанные показатели дивергентного мышления отнюдь не являются однозначным свидетельством наличия креативности как творческой интеллектуальной способности. Так, за нестандартностью, или «редкостью» ответа могут стоять совершенно разные психологические явления: собственно оригинальность как проявление творчески-продуктивных возможностей испытуемого, оригинальничанье как проявление личностной гиперкомпенсации интеллектуальной несостоятельности либо психическая неадекватность.

Нам представляется, что в стратегии осознания методически правильнее опираться на два последних критерия: чувствительность к необычным деталям, за которые можно зацепиться, стартовав в новом для субъекта отображении ситуации, и метафоричность, т. е. способность к созданию новой для субъекта системы ситуации.

Мотив «увидеть объект по-новому для себя» (прагматическая ситуация в стратегии осознания) выводит субъекта за рамки старого опыта, способность «жонглировать» которым в среде профессионалов понимается как «креативность». В среде авторов * понятие «креатива» получило широкое распространение. Это и принятая в среде характеристика профессиональных способностей автора, и свойство личности, и некий ориентир духовного мира, ради которого человек зачастую и идет в авторы: в создании смыслов он видит возможность полноценно реализовать свою личность. Однако понятие «креатива» несет в себе ложный, на наш взгляд, посыл, ведущий к системной ошибке в процессе деятельности. Ведь субъект не «создает» – он открывает идеи, заложенные в новом для него материале. Смысл существует до человека, и для его открытия необходим поиск, а вовсе не «создание».

А.Эйнштейн в интервью М.Вертгеймеру, рассказывая об особенностях своей работы над теорией относительности, отмечал, что «в течение всех этих лет у него имелось «чувство направления» поиска, ощущение движения вперед по отношению к чему-то конкретному. И хотя было очень трудно выразить это чувство в словах, оно, безусловно, имелось и явно было отграничено, по оценке Эйнштейна, от последующих логических размышлений и рациональной формы итогового решения» [6].

Д.Пойа [7] подчеркивал, что полезная идея всегда возникает вместе с ощущением уверенности в том, что цель может быть достигнута и что именно данный элемент проблемной ситуации обязательно приведет к решению. Наряду с этим умонастроением возникает отчетливое ощущение ясности того, что искать решение нужно именно в определенной ограниченной области: «Наконец-то! Это то, что нужно! Ну, разумеется, а как же иначе?» и т. п. Аналогичные эффекты были описаны О.К.Тихомировым в его экспериментальных исследованиях процесса решения шахматных задач [8]. Можно также привести в пример простую закономерность, в основе которой лежат эмпирические наблюдения: разрешаясь от предельного напряжения интеллектуальных сил, человек кричит: «Эврика!» (нашел), а не «произвел», придумал, сделал и т. п.

Творчество, создание, креатура – все эти понятия не соответствуют философско-этической стороне нашего методического подхода. Частично необходимости «творить» мы уже противопоставили необходимость «опознавать» – в прагматическом выборе моделей действительности. Методика осознания дополняет в этом отношении методику опознания: в обоих случаях человеку принадлежит роль не создателя, а «открывателя» уже существующих смыслов, идей. Автор не «материализует» (созидает) действительность, а абстрагирует, поскольку работает не собственно с материалом, а с идеями материала.

В контексте «основного вопроса философии», наша концепция определяется в духе идей платонизма и неоплатонизма: человеческое сознание отображает бытие идеи в материи, но сама идея существует первично, независимо от того или иного материального контекста. На завершающем этапе своего проявления в материи, открытая субъектом – автором текста – идея находит знаковое отображение в тексте. Исходя из этого, идеи не нужно создавать, их нужно восстанавливать из материи, бытия социума. Делать это исключительно с помощью «методики опознания» моделей контекста – не всегда эффективно. Необходимо дополнить эту методику еще одной частной методикой – «методикой осознания». В методике опознания «открытие» происходит в прямой зависимости от запаса релевантных знаний субъекта о контексте. Что же касается осознания, то здесь на первый план выходит текущий уровень сознания, возможность оперировать разными, подчас скрытыми, контекстами бытия. Осознание как процесс заключено в пределах и масштабах эволюционирующего сознания. Адекватность «открытого» здесь определяется уровнем развития человека, и наоборот: факт «открытия», достижение состояния «открытия» влияет на ход эволюции сознания субъекта.

Таким образом, в соответствии с нашим философско-этическим подходом, методика осознания не может быть направлена на развитие конвергентных или дивергентных способностей человека. Необходимо найти альтернативу «методике опознания», оставив при этом в стороне как формально-логический тип мышления (конвергентные способности), так и собственно творчество, креатив (дивергентные способности).

На уровне операций методика осознания основана на выделении инородного признака контекста (ситуации) и последующем его преобразовании в элемент новой для субъекта системы ситуации. Инородный признак выступает альтернативой проблемной ситуации, традиционно выделяемой  в качестве стартового момента мыслительного процесса.

В свою очередь, «проблемная ситуация» переносится в индивидуальную плоскость бытия субъекта: она квалифицируется как исчерпанность возможностей моделирования действительности в соответствии с текущим уровнем опыта и знаний субъекта.

________________

[1] Холодная М.А. Психология интеллекта: парадоксы исследования. Москва-Томск, 1997. с. 40.
[2]  Петухов В.В. Психология мышления. М. 1987. С. 43.
[3] Корнилов Ю.К. Психология практического мышления. Ярославль, 2000. С. 78.
[4] Там же, С. 166.
[5] Холодная М.А. Психология интеллекта: парадоксы исследования. Москва-Томск, 1997. с. 140-141.
[6] Там же
[7] Пойя Дж. Математическое открытие. – М.: Наука. – 1976.
[8] Тихомиров О.К. Психологические исследования творческой деятельности. – М. – 1975.